Когда 9 ноября 1939 года, Советскому Союзу не удалось прийти к соглашению с правительством Финляндии, всем посвященным стало ясно, что война неминуема. Первая женщина посол, Александра Михайловна Коллонтай, получив разрешение, срочно прибыла из Стокгольма в Москву, где, в одном из коридоров Кремля, ее встретил В.М. Молотов. Вячеслав Михайлович, явно гордившийся своими достижениями на дипломатическом фронте, невнимательно слушал вздорную бабу, вещавшую что-то про сложную международную обстановку и ухудшение отношений с ведущими странами в случае вооруженного конфликта. Когда она заговорила о человеческих жертвах, железный нарком одернул подчиненную и хвастливо заявил, что неразумные финны сами приползут на коленях, когда через три дня после начала войны, он будет обедать в Хельсинки. Умудренная опытом всех предыдущих лет, когда многих ее друзей расстреляли по шаблонным обвинениям, Коллонтай восхитилась мудростью непосредственного начальника и, выразив уверенность, что именно так все и будет, тихо отбыла обратно в нейтральную Швецию.
Товарищ Сталин, корифей всех наук и гений стратегии, начал подготовку к войне с того, с чего нужно начинать любую военную операцию – с агитационной политики. Все газеты страны Советов в один голос заклеймили капиталистическую Финляндию позором, называя трехмиллионное население страны «белофиннами», а правящую верхушку кликой политических шулеров. Одновременно с этим, поступил приказ командованию Ленинградского военного округа представить подробный план войсковой операции. Когда генерал-полковник К.А. Мерецков написал детальный отчет, из которого следовало, что для достижения цели потребуется несколько недель, обратились к начальнику генерального штаба РККА Б.М. Шапошникову. Генштаб отрапортовал, что для успешного развития полномасштабной операции необходимо несколько месяцев на подготовку.
Товарищ Сталин лишний раз убедился в никчемности своих генералов, так как ни один план не укладывался в трехдневный срок. Взяв бразды правления в свои руки, он приказал начать кампанию немедленно. Ответственным исполнителем назначили командование ЛВО. Спорить с вождем никто не рискнул.
26 ноября, газета «Правда» напечатала статью, в которой называла премьер-министра Суоми гороховым шутом. По роковому стечению обстоятельств именно в этот день финская артиллерия нагло обстреляла советские позиции, убив и ранив несколько военнослужащих. Много позже стало очевидно, что это была провокация с советской стороны, и от разрывов никто не пострадал. Финская артиллерия вообще находилась на таком удалении, что ни один снаряд не мог долететь до приграничной полосы. Но тогда это никого не интересовало – надо было отомстить за «погибших».
Ответ советского правительства был молниеносным – в воздух поднялись бомбардировщики с заданием уничтожить военно-промышленные объекты на вражеской территории. Потом выяснилось, что летчики сбились с курса и обрушили бомбы на жилые кварталы Хельсинки.
Сразу после авиационного налета, представителей Кремля срочно попросили прибыть в Лигу Наций, Москва проигнорировала вызов, и Советский Союз заочно исключили из организации. На границе, в это время сухопутные части перешли в наступление. До этого момента все складывалось в соответствии с военной доктриной товарища Сталина о чужой земле и малой крови. Но как только войска перешли демаркационную линию, уровень потерь стал зашкаливать. Неприятель умело выбивал в первую очередь командиров, превращая наступающие войска в неуправляемую массу и заставляя солдат залечь в глубокий снег, где многие замерзали, одетые в летнее обмундирование.
В ходе затянувшейся войны выяснилось, что тыловые службы понятия не имеют не только о том, что на дворе зима, но и о количестве военнослужащих, принимающих участие в кампании, и продовольствия на всех не хватает. К тому же, не все доставленные продукты оказались годны к употреблению – хлеб, например, замерзал до такой степени, что его не могли разрубить даже топором. Командиры, окончившие двухмесячные курсы «Выстрел», наизусть могли отчеканить любой параграф из устава рабоче-крестьянской армии, прекрасно разбирались в мировой политической обстановке, некоторые даже неплохо умели стрелять, попадая в ростовую мишень четыре раза из пяти. Но читать топографические карты и ориентироваться в боевой обстановке, офицеры, получившие под свое командование батальон, полк или дивизию, не умели. Грамотно распределять резервы и скрытно осуществлять маневры их тоже никто не учил. Окончательно наступление захлебнулось, когда боевые соединения наткнулись на невесть откуда взявшуюся линию Маннергейма, оборонительная мощь которой, в значительной степени преувеличена военачальниками, желающими скрыть истинные причины провала первоначального этапа кампании. К тому времени наши солдаты научились оставлять в поле раненых на съедение голодным хищникам и спасаться паническим бегством от смертоносного огня финских снайперов, якобы сидящих на лишенных листвы голых деревьях.
Но борьба только начиналась. Сразу же, после того как отбили первый клочок финской земли, туда доставили Отто Куусинена с группой коммунистов. Здесь, в рыбацкой деревне Териоки, они от имени нового правительства призвали Советский Союз поддержать истинных патриотов Финляндии, натерпевшихся от эксплуатации империалистов. Запись выступления растиражировали и представили всему миру как радиоперехват, а присутствие войск на территории суверенного государства Суоми, как помощь свободолюбивому финскому народу. Делегацию во главе с Куусиненом несколько раз таскали из Москвы в единственную таверну городка Териоки, выбранную в качестве штаб-квартиры новой власти, и обратно. Еще меньше чем мировая общественность, этим заявлениям поверили советские бойцы, своими глазами, видевшие как живет население под гнетом капитала. Нашим людям было с чем сравнивать.
Несмотря на все эти ухищрения, в мире поднялась волна протеста против агрессивной политики Кремля. Соединенные Штаты прекратили всякие торговые отношения, что в первую очередь казалось на авиационной промышленности, зависящей от американских моторов. Англия и Франция всерьез обсуждали планы бомбардировки нефтепромыслов Каспия, опасаясь тесного сотрудничества Советов с гитлеровской Германией – отказались от этой затеи, только из боязни укрепить этот союз еще больше. Добровольцы из ряда европейских стран отправились защищать финскую демократию с оружием в руках. В Москве поняли, что дело зашло слишком далеко, но просто уйти, потеряв лицо, уже не могли. Подвели новую технику, взамен уничтоженной, пополнили ряды, прочитали бойцам политинформацию и подняли батальоны в атаку. Счет потерям никто не вел – победа нужна была любой ценой. Вполне закономерно, что финны очень скоро проиграли. Они хоть и были вооружены автоматическим оружием, в отличие от наших солдат, но танков, к примеру, у Финляндии было не больше тридцати единиц. Правда, наши бронемашины остались догорать на их территории в гораздо больших количествах.
Администрация Каллио Кюёсти, обратилось с предложениями о заключении мира через правительство соседней Швеции. На этом этапе в Кремле вспомнили об Александре Коллонтай и вызвали ее в Москву. Александра Михайловна сначала страшно перепугалась (причину вызова никогда не объясняли из соображений секретности) – она решила, что ей припомнят недавние пророчества и сожгут в подвалах Лубянки как ведьму. Но все обошлось. Вникнув в суть дела, она приложила максимум усилий, чтобы как можно скорее закончить конфликт миром. При этом товарищ Коллонтай уговаривала финнов принять любые требования, а в Москву сообщала, что кабинет министров в Хельсинки заранее готовы согласиться с любыми условиями Советского Союза. Швеция также была крайне заинтересована, чтобы на ее границах не стояли советские формирования. У товарища Сталина, конечно, оставался соблазн довершить дело до конца и советизировать Финляндию, но в 1940 году против такой постановки выступила уже Германия, ранее молчаливо мирившаяся с действиями Москвы. По этому поводу в Берлине побывал В.М. Молотов. Требовать ничего не решился, но следуя своей манере, неисчислимое количество раз повторял наизусть выученный текст договора с Германией, по которому «Финляндия переходит в сферу интересов СССР», интонационно показывая неудовлетворенность поведением партнера. Ничего больше первый дипломат великой страны не умел. Наркому объяснили, что расклад сил за это время поменялся, и посоветовали больше не нагнетать обстановку. Вячеслав Михайлович послушно передал все сказанное товарищу Сталину. В итоге, границу отодвинули, и на этом вопрос был исчерпан.
По результатам войны устроили совещание, где разбирали причины столь неудачного вторжения на территорию сопредельного государства. Вопросов к военным накопилась масса: почему не знали о существовании «линии Маннергейма», в чем причина низкого взаимодействия различных родов войск, как могло получиться, что бойцам не выдали зимнее обмундирование, кто способен пролить свет на причины нулевого уровня подготовки низшего и среднего командного состава и далее по списку. Генералы перекладывали вину друг на друга, один из них вообще заявил, что его люди отказываются совершать дальние разведывательные рейды, опасаясь обвинений в предательстве и шпионаже по возвращении на базу. Товарищ Сталин крайне удивился услышанному – этот наивный человек впервые слышал, что в стране Советов можно понести наказание по надуманному обвинению.
После такого откровения вождя, всем стало ясно, что остальные вопросы будут решаться в подобном «правдивом» ключе. Единственным положительным моментом можно считать начавшееся перевооружение армии – винтовки стали менять на автоматическое оружие, несмотря на большой расход патронов. За три месяца боев, наша армия потеряла больше ста тысяч солдат и командиров (в шесть раз больше противника). По другим данным потери перевалили за двести тысяч, но, в любом случае, разница была колоссальной. После подписания мирного договора, финны передали советской стороне около тысячи пленных, половину из которых расстреляли по инициативе Л.П. Берия. По престижу нашей страны, финская кампания нанесла сокрушительный удар, авторитет Советского Союза упал в глазах всего мира, Гитлер окончательно поверил в небоеспособность Красной Армии, а Финляндия присоединилась к фашистской Германии в июне 41-го, хотя раньше это не входило в ее планы. Без участия этой страны в агрессии против СССР, была бы невозможна блокада Ленинграда. Тов. Сталин и тов. Молотов не нашли повода упрекнуть себя в чем-либо ни тогда, ни потом. Правда, в дальнейшем, об этой победе старались не вспоминать, передав такое отношение всем последующим поколениям советских руководителей. Ставьте "лайки" и подписывайтесь на канал, если понравилась статья. Александра Коллонтай - от бунтарства до покорности Полет в космос - прорыв в науке, катастрофа в экономике Ветеран войны Джон Кеннеди Непостроенные памятники Алсиба
